Под знаком Полярной звезды
На исходе XVII столетия поселились в Арамильской слободе, на восточном склоне Уральских гор, братья Фёдор, Сергей и Родион Бабины (Бабенковы). Были крепостными крестьянами казанского помещика, а стали самыми известными на Урале рудознатцами, о которых говорили, что они сквозь землю видят. В 1702 году посчастливилось Бабиным с сотоварищами отыскать «в старых чютских копищах» медную руду. Поскольку находка была сделана там, где на ровном боровом месте виднелись два «гуменца» (то ли невысокие плоские холмы, то ли небольшие вытоптанные до голой земли полянки), то и само место назвали Гумёшками.
В 1709 году в четырех верстах отсюда была обнаружена еще и железная руда. Однако использование вновь открытых богатств началось не сразу. Лишь в 1718 году первый обоз с медной рудой отправился с Гумёшевского рудника на Уктусский завод. Летом того же года башкиры, считавшие эти земли своими и не желавшие мириться с их потерей, пожгли все строения рудника и изгнали рудокопов. И Рудник бездействовал вплоть до 1723 года. В этот же год произошло сразу несколько важных событий.
Во-первых, по соседству с Уктусом был основан завод-крепость Екатеринбург — столица горнозаводского Урала.
Во-вторых, по дороге от Гумёшек до Уктусского и Екатеринбургского заводов, «у Чусовой реки, где… башкирский чрез оную реку имелся переезд, называемый Косой Брод, построен шанц и определена тут быть солдат рота, дабы оные башкирцы рудным вощикам… не могли чинить препятствия».
И, в-третьих, по распоряжению екатеринбургского главного командира (так называлась должность руководителя горнозаводской промышленности края) генерал-майора Вилима Ивановича (Георга Вильгельма) де Геннина в 1724-1727 годах рядом с Гумёшевским рудником выстроили Полевской медеплавильный завод.
А уже в 1733 году на территории нового предприятия была дополнительно сооружена небольшая домна. Предусмотрительный де Геннин рассудил, что «когда медные руды все переплавятца, и пресекутца, и вновь не сыщутся, тогда 6оное плотинное и заводское строение втуне оставлено не было, того ради для плавки вышеозначенных железных руд на чюгун … строитца при оном заводе домна». В 1727 же году неутомимые Бабины известили Де Геннина, что приютившие их арамильцы еще около 1680 года обнаружили железную руду близ речки Сысерти и с той поры плавят там металл в малых печах, платя десятину в слободскую контору. На указанном месте в 1732 году развернулось строительство, а к лету 1733 года был выстроен завод, официально получивший имя императрицы Анны. Попросту же его называли по месту расположения — Сысертским. В январе 1734 года В.И. де Геннин посетил Полевской завод и встретился с управителем — берг-гешвореном (горным надзирателем) Егором Арцибашевым. Затем главный командир со «штабом и канцелярией» отправился объезжать все прочие казенные заводы Урала «для исправления к лучшему оных, ежели что явится испорчено от негодных управителей». В конце же февраля, возвратившись из этого вояжа в Екатеринбург, де Геннин объявил, что болен почечно-каменной болезнью. Генерал устал, ему хотелось быть ближе к Европе, ближе к покою.
На смену де Геннину «для размножения заводов» из столицы был направлен его же уральский предшественник действительный статский советник Василий Никитич Татищев. «Размножение» это В.Н. Татищев именно с Северского завода и начал. «Осмотрел я место на речке Северной, расстоянием в 6 верст от Полевского завода. Оно весьма пригодно для строения молотовых фабрик, — писал он в одном из донесений в Петербург. — А поэтому я велел здесь строить завол на 6 молотов. Для работы населить его работниками, такими же, как и на Сысертском заводе…»». Учитывая, что Татищев вернулся на Урал осенью 1734-го, а уже весной следующего года развернулось строительство, пожалуй, следует согласиться с мнением, что без дальновидного замысла Геннина тут не обошлось. К слову, В.И. де Геннин еще в октябре 1733 года задумал учредить единую печать для всех заводов казенного ведомства. На ней должны были уместиться и «подобие орла единоглавого, имущего в нохтях лозу», и «треугольник с сиянием, что показует и значит имя Божие», и «воображение горы и при ней человека с кайлом», и «фабрики с трубами и колесами».
Предположительно, эскиз этой мудреной печати был выполнен медеплавильным мастером Андреем Кузнецовым, однако ей не было суждено стать общезаводской эмблемой. Как отмечалось выше, ровно через год после этого распоряжения Геннина сменил Татищев. Василий Никитич рассудил, что разумнее и удобнее горным заводам иметь не общее клеймо, а каждому свое, особенное. Клейма всех имевшихся на тот момент казенных заводов Урала В.Н. Татищев, вероятно, разработал самолично.
Первым символом Екатеринбургского завода стало колесо, на котором едва не распяли святую Екатерину. Эмблемой Сысертского (завода императрицы Анны) была избрана раскрытая книга святой Анны Пророчицы. Клеймом Полевского завода послужил знак богини Венеры, с именем которой соотносилась медь в средневековой Европе. Не остался без своего знака и нарождавшийся Северский завод. Его эмблемой была избрана звезда, всегда находящаяся над северной точкой горизонта — Полярная. На заводском клейме она была изображена с восемью лучами. Возможно и несколько иное объяснение — не звезда, а роза ветров, в которой север неизменно служит точкой отсчета сторон света. В марте 1735 года клейма казенных заводов были утверждены Канцелярией Главного управления Сибирских и Казанских заводов. Из Екатеринбурга клейма отправились на утверждение в Санкт-Петербург — в Коммерц-коллегию, а затем и в Правительствующий сенат. Одновременно они были «посланы для напечатания и объявления в народ». Дабы люди знали, где произведены металлы, и казенным заводам за свои произведения было нестыдно, а частным заводам подделывать их знаки неповадно. «А буде кто… из заводчиков железо клеймить сибирским клеймом… фальшиво, и сыщется о том подлинно, и за таковое воровство не токмо железо у них отбирать, но и заводы описывать… безденежно и отдавать другим, кому указано будет…» — грозил сенатский указ. К возведению Северского завода приступили в начале апреля 1735 года, как только стаял снег.
Руководство строительством было поручено горному офицеру и отпрыску славного дворянского рода Леонтию Ивановичу Бекетову. При де Геннине, в 1733-1734 годах, он управлял Исетским (Екатеринбургским) заводом — главным казенным предприятием горного края. Татищев ценил Бекетова не менее и в том же 1735-м привлек к разработке новых штатов казенных заводов.
Если металлургический завод XVIII века сравнивать с живым организмом, то сердцем его, подающим живительную влагу по артериям-каналам к органам-фабрикам, следует признать плотину. Поэтому вторым важнейшим человеком на стройке стал плотинный уставщик Леонтий Степанович Злобин. Происхождение имел крестьянское, трудился на демидовских Невьянском и Уткинском заводах, но славен был по всему горнозаводскому Уралу. Когда в 1723 году генерал де Геннин выпросил Злобина с помощниками для возведения плотины в Екатеринбурге, то заводскому управляющему настрого приказал «тому приказчику показать свою любовь и ласку, также и другим с ним посланным, понеже они самые искусные в своем деле люди». Позже Леонтий Злобин строил плотину Верх-Исетского завода, да и многих других.
20 мая 1735 года в Северскую контору пришел указ о расчистке места под заводской пруд и заготовке строительных материалов. Два обладателя львиного имени во главе строительства — уже к счастью. Но, разумеется, людей, причастных к рождению Северского завода, было намного больше. В помощь Злобину из Екатеринбурга были присланы кузнец Корней Коновницын, каменщик Головков, плотники Шелегин, Пермяк, Чепыштанов, сторож Сидор Холуев и др.
Вблизи кружили беспокойные башкиры, да и согнанным сюда приписным крестьянам, ссыльным и беглым доверия не было. Поэтому с самых первых дней здесь нес охранную службу прапорщик Петр Кудрявый. Временно в подчинение ему передали сводный отряд солдат и драгун во главе с капралом Серябряковым. То ли по чьей-то высоконачальственной шутке, то ли так совпало, но, помимо прапорщика Петра Кудрявого, другой важной фигурой на строительстве оказался приказчик Петр Корявый. Заготовкой строительного леса и вообще ведением «лесных припасов» занимался командированный с Полевского завода целовальник Ежевский. Некий Хмелев строил тем временем в нарождавшейся слободке харчевню. Лес требовался для постройки не только завода, но и для барок, на которых будущая заводская продукция должна была сплавляться по рекам Чусовой, Каме и Волге. Каждому такому судну было уготовано лишь одно плавание: если повезет, то до волжской пристани, где после разгрузки его разберут на дрова, а не повезет, так до чусовского «бойца», до коварной прибрежной скалы. Поэтому в одно время с Северским заводом было затеяно строительство «пильной мельницы о трех станах» на одном из ближних чусовских притоков. Первым туда прибыл приказчик Корявый с опытным плотником, дабы оглядеться и выбрать удобное место. Затем уже пригнали крестьян.
Поскольку рядом проходила дорога из торгового города Кунгура на Уктус и Арамильсую слободу, то и речку, и новую деревню, не мудрствуя, нарекли Кунгурками. С лесопильней новопоселенцы не торопились и построили ее только к 1740 году. В том же 1735-м спешно взялись за возведение новых крепостей: Северской, Кунгурской и Полдневской. В окрестностях уже стояли крепости Полевская, Кособродская, Горный Щит и Сысертская. Время выдалось неспокойное: башкиры вновь бунтовали”.
В Северской крепости (по данным 1761 года) имелись четыре бастиона с пушками и ворота: первые открывали путь на Полевской завод, вторые на Кособродскую крепость и Красногорский рудник, третьи на Кунгурку. По периметру бревенчатых стен щетинились рогатки. Наконец, одновременно с основанием Северского на Полевском заводе принялись возводить вторую домну. Ее чугун изначально предназначался для передела в железо уже на Северском заводе». К следующему, 1736 году сделать успели немало. В составленной копиистами Фёдором Зарцовым и Степаном Пушкаревым «Описи строений Северского завода» сказано: «Около заводу и около жилья крепость построена, и палисадник на пятистах четырнадцати саженях… Плотина длиной сто пятьдесят сажен, вышиной наслано дерном фашинным три яруса, итого высотой три сажени. Под вешняки и под ларь срублено свинок до вешняшного порогу шириной тринадцать, сажен…, длиной по течению реки… тридцать восемь сажен… Вешняшный мост длиной сорок две сажени, под ним забиты сваи, и на сваи положены брусья, и поставлено четырнадцать стоек, трехаршинные. Под фабрики и под фундамент сваи набиты и обложены брусом, тако же под горны…». Разумеется, помимо производственных сооружений, внутри крепости появились и жилые постройки: три светлицы «с седми чуланами и нужниками» занял прапорщик Кудрявый. Еще три светлицы заняли подьячие, солдаты, плотники, целовальник и сторож. Крыши строений были крыты дранью, в стенах имелись «окончины слудяные».
Особая «квартира» была выстроена для мастеровых и прочих работников. Согласно «Реэстру… имеющихся при Северском заводе определенных лиц», составленном в том же году Петром Корявым и Степаном Пушкаревым, по штату числилось два копииста, целовальник, канонир, трое старших и четверо рядовых солдат, четыре плотника, конюх с лошадью, конторский сторож и 27 человек ссыльных. В 1736 году Леонтий Злобин убыл на возведение плотины Кушвинского казенного завода. Достраивать Северскую плотину остался Ларион Петрович Громотчиков. Был он сыном дьячка с Уктусского завода, в 1721 году назначенного Татищевым первым учителем первой же на горнозаводском Урале Уктусской словесной школы. Поскольку дьячок оказался «писать не искусень», то тогда еще 15-летнему Лариону пришлось делить с отцом педагогические обязанности. Затем молодой человек, знавший грамоту, математику, и часть заводских чертежей, попал к Злобину, работал на строительстве плотин в Екатеринбурге и Верхисетске и в результате сам стал авторитетным механиком — гидротехником.
Потомки Л.П.Громотчикова, подкорректировав фамилию на «Грамматчиковы», составили известную на Урале династию горных деятелей. Теперь же Ларион Громотчиков был вдвое старше, и так получалось, что именно от его слова зависело, когда будет введен в действие Северский завод. Начальство торопило, нервничало, чугун завозили еще с осени 1735-го, а тут уже 1739 год близко. Громотчиков в ответ требовал прислать ему то «косяки пиловальные», то «висячие замки» или свечи сальные «для света в ношное время», то молотовых работников, то плавильных учеников. Начальство, конечно, откликалось, но присылало не все и часто не то. Просил, например, полевского кузнеца Максима Кашанаева с двумя помощниками, прислали Ефима Засыпкина с одним подручным. Как бы там ни было, но 15 января 1739 года Ларион Громотчиков отправил в Полевскую контору долгожданное известие: ‹..при Северском заводе одна молотовая фабрика… в ход пущена и на один молот железо куется беспрестанку».
В марте заработала вторая кричная фабрика. И потянулись с Полевского завода на Северский обозы со штыками (чушками) чугуна. Здесь штыки отправляли в кричные горны на переплавку, в процессе которой из чугуна выгорали углерод, кремний, марганец. Из горна металл отправлялся под боевой молот — на перековку, а затем и на разрезку. В результате получалась конечная продукция сразу двух заводов — полосовое и кровельное кричное железо. Минуло еще тринадцать лет, и Северский завод приобрел вторую, изначально не запланированную специализацию. «Дщерь Петрова» Елизавета, возведенная на российский престол дворцовым переворотом 1741 года, решила превратить унаследованное от матери Сарское (в дальнейшем — Царское) Село в официальную императорскую резиденцию. В числе иных мер самодержица задумала вымостить площадку меж «новосделанным каналом» и павильоном Эрмитаж белыми и черными мраморными плитками в шахматном порядке. Шахматные полы были популярны со времен Древнего Египта и до современных императрице масонских «мастерских»: они считались исполненными эзотерического смысла как олицетворение единства и борьбы белого и черного начал — Добра и Зла. В августе 1750 года из Екатеринбурга в столицу прибыл с караваном шихтмейстер Иван Ильич Сусоров. Обратно его не пустили, прикомандировав на два месяца к Петергофской шлифовальной фабрике — снимать чертежи и собирать модели станков. По возвращении же на Урал талантливый механик приступил к главному делу своей жизни — созданию Екатеринбургской гранильной фабрики.
Однако царскосельский заказ был велик, и плиток предстояло изготовить изрядное количество. И в мае 1751 года Иван Сусоров и Ларион Громотчиков вместе наметили постройку еще одной камнерезной фабрики — теперь уже при Северском заводе, рядом с которым имелось месторождение белого мрамора. В декабре 1751 года Иван Сусоров докладывал в Канцелярию Главного правления Сибирских и Казанских заводов: «Первая фабрика при Екатеринбургском заводе построена и в действие пущена сего декабря 8-го числа, другая при Северском заводе построена ж, а в ход станки резные, шлифовальные и полировальные не пущены…». В последние дни декабря того же года гранильная фабрика при Северском заводе также была введена в эксплуатацию. Достраивали ее уже в феврале 1752 года. На Екатеринбургской фабрике «при резке, шлифовании, лакировании половых плиток день и ночь» состоял 81 рабочий человек, на Северской — 68. Их трудами «каждомесячно» для монаршей затеи изготавливалось по три сотни плиток черного горнощитского мрамора и по 180 — мрамора белого северского и талицкого. От Екатеринбурга до Северского завода всего-то полсотни верст, которые беспокойный управитель Екатеринбургской гранильной фабрики Иван Сусоров проезжал туда-обратно по два-три раза в месяц. Однако в январе 1759 года Северская гранильная фабрика вместе с металлургическими заводами была передана в частное владение купцу Турчанинову. А еще через полтора года, в мае 1760-го, неожиданно помер 40-летний Сусоров, и Турчанинов начал переманивать екатеринбургских мастеров-камнерезов…
Источник: Серия «Из историй индустриальной культуры Урала», издание «Северский трубный завод из века XVIII в век XXI»