Серебряная цапля, держащая камень

Алексей Фёдорович Турчанинов вступил во владение Полевским, Сысертским и Северским заводами 1 января 1759 года. «Эко-то богатство и вовсе даром, — сокрушался П.П.Бажов (сказ «Две ящерки»). Строго говоря, не даром, но уж очень задешево: Турчанинов заплатил немногим более половины оценочной стоимости заводов. Земли, заводы и приписанное к ним население (3720 душ мужского пола крестьян, 1205 мастеровых и работных людей да 40 сплавщиков и учеников, не считая лиц женского пола) передавались ему не на владельческом, а на посессионном праве. Иными словами, с определенными условиями, за несоблюдение которых государство могло и отобрать переданное имущество обратно. Так, заводчик не имел права останавливать или перепрофилировать предприятия, переводить мастеровых и работных людей в крестьяне, и наоборот. И заводские люди, и крестьяне, хоть и работали отныне на хозяина, но по-прежнему считались государственными.

Конкретно турчаниновские «кондиции» были прописаны в указе Канцелярии заводов правления от 8 февраля 1759 года за №874. Указ требовал от нового владельца «распространять и умножать сильною рукою и крайнее иметь старание, чтобы выковка железа и выплавка меди против казенного содержания была приумножена». Этим А.Ф.Турчанинов и занялся с присущим ему организаторским талантом и энергией. На двух молотовых фабриках Северского завода работали пять молотов, Турчанинов добавил к ним шестой. Выделка железа стала расти. В период казенного владения ежегодно производилось около 30 тысяч пудов кричного железа, в последнем и наиболее удачном 1758 году — 30 370. При Турчанинове стали производить: в 1759 году — 42 054 пудов, в 1760-м — 56 148, в 1767-м выделка снизилась до 50 000, но уже в 1769 году поднялась до 61 350, а в 1770-м достигла 81 241 пудов.

Северское и сысертское железо поступали в продажу не только на российский, но и на международный рынок. «Дешевая цена на железо есть единая выгода, которую имеет на своей стороне… Россия», — радостно сообщалось в «Прибавлениях к Московским ведомостям». Алексей Турчанинов по поводу экспортной дешевизны российского железа высказывал в 1763 году иную, не столь лучезарную точку зрения: «Ныне англичана покупаюту российских заводосодержателей железо за такую нискую цену, какую они постановить захотят, с крайним отягощением для российских заводчиков». И для исправления сложившейся ситуации предлагал учредить «казенный банк единственно толко для отпускаемого железа и меди». Кредиты, предоставляемые таким банком, избавили бы заводы от необходимости немедленного сбыта своей продукции, тем самым избавив их от «от притеснения англицких купцов кунижению цены». В полной мере эта идея была реализована лишь в 1847 году — с учреждением Екатеринбургской конторы Государственного Коммерческого банка. А в 1770 году знаменитый естествоиспытатель, географ и путешественник Петер-Симон Паллас, побывав на горнозаводском Урале, писал: «Северский завод заложен над Полевою и по имени ручья Северной Полевой, от востока вместе с ручьем Гремухою в пруд вливающегося, назван. При сих заводах число работников весьма мало, а из снастей только две молотовые, каждая о трех молотах; доменная, в коей один плющильный молот для железа, а другой для меди; якорная кузница, где заводские снаряды приготовляются. Кузница о двух горнах, и одна ныне неупотребительная каменная вододействуемая точильня, которая во время казенного правления чаще употреблялась. Все они состроены из кирпича и лежат по реке ниже тех доменных и ближе к пристани, где отправляемое по Чусовой железо складывают». Увы, как ни сманивал Турчанинов екатеринбургских мастеров-камнерезов, а в первое же десятилетие его управления Северская камнерезная фабрика («вододействуемая точильня») оказалась «неупотребительной».

Посетив «мраморную ломальню» в пяти верстах от Кособродской крепости, Паллас невесело отметил: «Мрамор лежит почти совсем на ровном месте… Ныне тут никакой работы не производится и стоит только один жилой дом с несколькими клетьми для работников». В том же 1770 году здесь побывал русский коллега Палласа и ученик Ломоносова Иван Иванович Лепёхин, оставивший схожее описание Северского завода: «чугун для выковки железа привозится с Сысертского и Полевского заводов. Как плотина, так и фабрики все каменные, крытые листовым железом. Собственных работников на заводе не имеется, но они выбраны из приписных крестьян, которых ко всем трем его, Турчанинова, заводам, то есть Полевскому, Сысертскому и Северскому, приписано 5618 душ. Каждый молот на заводе сем в год выковывает до 10 000 пуд полосного железа». Фразу о работавших на заводе «крестьянах» не следует понимать буквально. «Приписные», а не «собственные» здесь означает государственные, а не крепостные самого заводчика. Заводское же производство, конечно же, предполагало участие профессионалов — мастеровых и работных людей, каковых к началу 1770-х годов на Северском заводе насчитывалось 99 человек. Вместе с тем Северский оставался наименьшим среди трех турчаниновских заводов. Со слов Бажова: «Ну, в Северной тоже железом побрякивали. Так, самую малость. Сысерть-то светлее всех жила. Она, вишь, на дороге пришлась в казачью сторону» (сказ «Кошачьи уши»).

Дорога «в казачью сторону» — это, конечно, Челябинский тракт. Челябинская крепость, заложенная на три года позднее первой плавки чугуна на Сысертском заводе, уже через несколько лет превратилась в административный центр Исетской провинции и важный транзитный пункт на торговом пути из южно-уральских и киргиз-кайсакских степей в столицу горнозаводского края — Екатеринбург. Цепкий глаз Турчанинова отметил перемену, и центр заводского округа был перемещен из Полевой в Сысерть. В жизни самого Алексея Фёдоровича между тем произошли важные перемены. В январе 1763 года после шестилетней болезни скончалась Феодосья Михайловна и была похоронена подле родителей, в ограде соликамской Богоявленской церкви. Брак, длившийся четверть века, оказался бездетным. Года через два Турчанинов женился на своей крепостной — 25-летней Филанцете (Фелицате) Степановне Сушиной. Потомство от этого союза оказалось скорым и обильным: сыновья Алексей (1766 г.р.), Петр (1769 г.р.) и Александр (1772 г.р.) и дочери Екатерина (1771 г.р.), Наталья (1773 г.р.), Елизавета (1775 г.р.), Надежда (1776 г.р.) и Анна (1780 г.р.). Вероятно, для новой семьи была выстроена и новая усадьба с большим каменным домом.

В 1772 году А.Ф.Турчанинов также купил у Демидовых село Красное (тогда в 1,5 верстах от Соликамска, ныне в черте города), а вместе с селом и один из первых в России ботанических садов. На исходе лета 1773 года на Яике объявился чудом воскресший «царь Петр Фёдорович» — он же беглый донской казак Емельян Пугачёв. Екатеринбург, надеясь на свои стены и гарнизон, благодушествовал до конца года. Турчанинову же, заводы которого располагались на прежних башкирских землях, такое легкомыслие было непозволительно: «Сысертский, Полевской и Северский его заводы стоят поблизости от башкирских селений и ныне за происходящего от башкирцев злодейскою шатостию находятся в немалой опасности…›. И тем не менее, А.Ф. Турчанинову удалось защитить заводы от пугачёвцев. Производство было сокращено, а с начала 1774 года практически полностью остановлено. Рабочих задействовали в установке разного рода оборонительных сооружений: рогаток, надолбов, палисадов. Смотрителям, приказчикам и мастеровым были розданы ружья и копья, самым крепким и надежным достались кольчуги и кирасы. Основные события развернулись в Сысерти: 15-17 февраля повстанцы трижды ходили на завод приступом, но взять его так и не сумели. Они еще покружили вокруг Сысертского поселка и 24 числа нагрянули в соседнее село Бобровское, но более на турчаниновские владения и, что еще важнее, на стоявший за ними Екатеринбург нападать не решились. Расчетливый делец А.Ф.Турчанинов, потративший на борьбу с пугачёвцами «немалотысячные суммы», сумел извлечь выгоду и из этой истории.

Заводчик возымел «непорочное желание приобресть себе и потомкам… достоинство российского дворянства». Для этого он заручился поддержкой генерал-аншефа А.И.Бибикова, наделенного чрезвычайными полномочиями для подавления мятежа. И хотя уже в 1774 году генерал-аншеф скончался, у Турчанинова осталось его письмо с выражением благодарности за распорядительность в смутные времена и уверением, что таковая не останется без щедрой награды. С этим письмом и немалыми деньгами для «подмазывания» государственных шестеренок пустился А.Ф.Турчанинов во все тяжкие добывать вожделенное дворянство. Усилия его увенчались успехом не скоро — лишь 13 ноября 1783 года. За «похвальные и благородные поступки, особливо же в 1773 и 1774 годах им учиненные», Екатерина II жаловала Алексея Фёдоровича «с рожденными и впредь рождаемыми детьми и потомками в дворянское достоинство Российской империи».

Согласно утвержденному порядку, в грамоте на дворянство содержалось и изображение герба новоиспеченного благородного рода. В нижней части гербового щита была помещена «в голубом поле серебряная цапля, держащая в правой лапе камень в знак того, что он бдением своим учинил многие как нам, так и государству услуги. На радостях А.Ф.Турчанинов сделал геральдическую цаплю фирменным знаком Сысертского горного округа. Ушли в прошлое и Полярная звезда Северского завода, и Венерин знак завода Полевского. С той поры и вплоть до 1917 года все заводы округа клеймили свои изделия только «цаплей». Но откуда же прилетела, опустилась на уральский металл эта птица?

Павел Бажов приписывал ее выбор Турчанинову и объяснял неким хитрым замыслом: «Видишь, у старых заводских владельцев заведено было метить свои поделки особым клеймом, кто как придумает. Один, скажем, выберет себе соболя, другой беркута, либо еще кого, а сысертский владелец придумал на своем клейме цаплю ставить. Почему он облюбовал Эту неказистую птицу, сказать не умею. От своих же стариков слыхал, будто это с хитростью сделано. Другие, дескать, владельцы похвастать любили: «у нас в заводских лесах дорогой зверь, над горами беркуты да орлы», а этот прибеднялся: Какая у меня дача! Так, болота одни. Из птиц только и видишь, что цаплю» (сказ «Не та цапля»).

Увы, ни представленный художественный текст, ни, вероятно, имеющаяся под ним фольклорная основа не дают ответа на поставленный выше вопрос. Не Турчанинов «цаплю» выбирал. И не де Геннин, как пишет современный сысертский сказитель Леонид Заварзин (сказ «Медная цапля»)». Скорее уж эта честь принадлежит императрице Екатерине II Великой. Старинное поверье гласит, что стая цапель, останавливаясь на ночлег, выбирает из своей среды одну, которая ночь напролет стоит на страже с зажатым в лапе камнем. Задремлет сторожевая птица — камень выронит, проснется и вновь примет прежнюю позу. Такая аллегория, видимо, нравилась Екатерине. В 1764 году, она именным указом заказала в Венеции четыре аллегорические скульптуры. В 1766 году они прибыли в Россию и были установлены в Гатчинском парке. Одна из скульптур, «Бдительность», представляет собой композицию: женщина со светильником и цапля с камнем. А в 1788 году, через пятилетие после дарования герба Турчаниновым, Екатерина II утвердила герб карельского города Кексгольма (ныне Приозерск). В нижней части кексгольмского герба также изображена «в голубом поле серебряная цапля, держащая в лапе золотой камень».

Источник: Серия «Из историй индустриальной культуры Урала», издание «Северский трубный завод из века XVIII в век  XXI»